27 января 2017 года Бундестаг поместил память жертвам эвтаназии в центр своей ежегодной поминальной службы жертвам нацистской диктатуры. Память была для больных и нуждающихся в защите – с точки зрения нацистского правящего класса, бесполезных едоков, вредителей здорового национального организма, которые должны быть устранены.
300 000 человек – с психическими и физическими недостатками стали жертвой варварства программы эвтаназии: из-за отравления газом, голода в домах престарелых – и это в центре Германии. Вместо того чтобы лечить, заботиться и в частности защищать нуждающихся в защите пациентов (!) врачи и медсестры совершали предательские убийства в десятках учреждений.
Цинично и коварно организаторы массового убийства дали себе и своим сообщникам ложную легитимацию за свои постыдные действия: они заверяли себя и тех, кто им верил, что Смерть – это спасение для “бездушных больных” ! Таким образом, извращение миссии по медицинскому исцелению стало предположительно выгодным занятием. Так что убийцы больных людей защитили себя от всякой совести и сострадания!Оплот репрессии, отрицание и защиты от вины длились вечно. Коллективная и индивидуальная память после 1945 года решительно противостояла бремени истинной памяти. Немцы хотели большее забыть и были возмущены теми, кто хотел их остановить!
Стремление к просвещению и действию было гораздо более под угрозой социальной изоляции, чем желание быть закрытым в прошлом. И именно поэтому часть медицинского персонала причастного к убийству пациента должна была когда-либо отвечать в суде – во многих случаях это происходило только спустя десятилетия и таким образом оставалось в основном без последствий: срок давности или постоянная неспособность вести переговоры препятствовали осуждению. Тем временем биографии насильников протекали в успешной и иногда крутой послевоенной карьере Кто хотел этого касаться и с этим разобраться?!
Так продолжалось до 2007 года (!), пока германский бундестаг не нашел в себе силы вспомнить о больных и инвалидов как о жертвах Третьего рейха и запретить нацистский закон о принудительной стерилизации.
А в 2011 году было выделено государственное финансирование на создание места памяти и информации, которое наконец то открылось в 2014 году на улице Тиргартенштрассе 4 – в штаб-квартире бывшего центрального офиса – в Берлине.
Психиатрии также потребовалось много десятилетий, чтобы противостоять той части ее истории, которая включает преступления ее статуса против человечества во время нацистской диктатуры. Не раньше чем до 2009 года были их представители и учреждения к этому готовы.
Как и большинство других групп правонарушителей, институт психиатрии выбрал время самопроникновения с темой вины и неудачи во время Третьего рейха, чтобы их спор мог быть разрешен без физического оскорбления, т.е. судебное наказание – просто потому, что с течением времени эти преступники уже оказались вне досягаемости земной юрисдикции.
Справедливость для оставшихся в живых, если они все еще находятся в изоляции, и в их правопреемстве для членов их семей, таким образом, только в символически опосредованной форме: в форме памятных событий, чтений, мемориалов и т.д. Нельзя упускать из виду, что эта форма отсроченного признания вины приносит пользу, в частности, защите преступников, в то время как их жертвы постоянно подвергаются воздействию демонов своей памяти.
Из этого важно извлечь соответствующие уроки во имя справедливости – то есть право жертв на признания их страданий и возмещения.
Даже если история не повторится, история неуважения, пыток и жестокого обращения с психически больными в психиатрических учреждениях, то окончание Третьего рейха ни в коем случае не закончилось.
Чтобы выделить только один особенно яркий пример из многих таких как послевоенная эпоха, пост-воссоединение и недавнее прошлое, это сокрушительный документальный фильм «Ад в Иккермюнде», названный журналистом-расследователем и летописцем нацистского правления террора Эрнстом Клее,
который воспроизвёл шокирующие ситуации в восточногерманской психиатрии в 1993 году в картинке и звуке.
Как знают читатели моего дневника «Голоса оставшихся», я сам испытал «лечение» в этом учреждении; которое не имело ничего общего с исцелением, которое характеризовалось насилием, нападениями и полным пренебрежением со стороны медицинского персонала и, как следствие, привело к многолетним травмам.
Травмам, которые пока предстоит преодолеть и мне стоило многих лет, чтобы общественная дискуссия об этом стала возможной.
Голоса большинства моих бывших товарищей замолчали: Они больше не живут или едва способны участвовать в жизни общества.Вот почему я призываю,чтобы голоса оставшихся в живых были услышаны от имени голосов, которые не разлечимы в общественном пространстве, и они требуют ответсвенности за действия виновных в прошлом:
Здесь и сейчас, а не когда-нибудь и где-нибудь!Д-р Кристиан ДишерПрежде чем я начну свой доклад, я благодарю мою подругу Клаудию Бек. Нам пришлось иметь опыт и терпеть врачей, которые резко и настойчиво ломали наш имидж врача, как целителя, приверженного гуманистической ценности, для которого первостепенное значение имеют благополучие и безопасность доверенных ему пациентов.
Мы получили этот опыт, который объединяет нас друг с другом по-разному. Что у нас общего, так это то, что последствия, которые мы несем, были разрушительными во всех случаях!
У нас был опыт с врачами, которые не намерены исцелять.Врачи, которые нарушили границы, пределы этики и пределы закона. Наши жизни были сорваны врачами, которые превратили обращающихся за помощью уязвимых людей в объекты, злоупотребляющие властью надругались над телами своих пациентов, такие как в случае 20-летней дочери Мелиссы Клавдии Бек, которая поступила в клинику психиатрии в угрожающем жизни состоянии, экономически выгодного лечения медиками. «Лечение», после которого она прожила только четыре часа после выписки.